Да, подлый муравей, пойду и попляшу,
И больше ни о чем тебя не попрошу.
Hа стеклах ледяных играет мертвый глянец.
Зима сковала пруд, а вот и снег пошел.
Смотри, как я пляшу, последний стрекозел,
Смотри, уродина, на мой последний танец.
Ах, были времена! Под каждым мне листком
Был столик, вазочки, и чайник со свистком,
И радужный огонь росистого напитка:
Мне только то и впрок в обители мирской,
Что добывается не потом и тоской,
А так, из милости, задаром, от избытка.
О праздность нежная! О летние дары!
Ах, бесполезные, бесплатные пиры -
Пыльца медовая, глоток цветочной браги!
Пока меня никто не гнул и не ломал -
Ах, думается мне, я больше понимал,
Чем гордые борцы и честные трудяги.
Замерзли все цветы, ветра сошли с ума,
Все, у кого был дом, попрятались в дома,
Согбенные рабы соломинки таскают:
Мы ж, не способные к работе и борьбе,
Умеем лишь просить \\\"Пусти меня к себе!\\\"
И гордо подыхать, когда нас не пускают.
Когда-нибудь в раю, где пляшет в вышине
Веселый рой теней, - ты подползешь ко мне,
Худой, мозолистый, угрюмый, большеротый,
И, с завистью следя воздушный мой прыжок,
Попросишь: \\\"Стрекоза, пусти меня в кружок!\\\"
А я тебе скажу: \\\"Пойди-ка поработай!\\\"
